[loveless-spring-fest]

Название: Светофор
Автор: (Имя автора будет опубликовано после завершения конкурса)
Пейринг: Соби/Рицка
Рейтинг: PG-13
Жанры: слэш, романтика, AU
Предупреждения: не бечено, ООС, автор смотрел только аниме

Светофор

Желтый – предупрежден, что побежден.

Красный – опасен и прекрасен.

Зеленый – можно, только осторожно.

Сейчас

Рицка спит и понятия не имеет, каким недосягаемым кажется в этот момент. Разница в возрасте лишь тень разделяющей их пропасти. Невинность – вот где самый глубинный провал, который, кажется, и длится, и длится, и длится до самого центра Земли. Осознавать это почти не больно. Лишь слегка холодит, как серебряный стержень сережки в свежем проколе. Соби смутно помнит свою собственную невинность, но уверен, она была похоже на Рицкину, но не идентична ей. Наверное, поэтому он Боец в то время как Рицка – Жертва. Очевидно кто сильнее. И от этой очевидности зябнут пальцы.

Дыхание у Рицки ровное, доверительное. Соби не рискнул бы назвать его доверчивым после всех событий, поэтому придает последнему слову особенно глубокий смысл. Рицка доверяет ему, но не как Жертва своему Бойцу, а как Рицка Соби. Путано. Но с Рицкой Соби разучился излагать мысли короткими, емкими мазками, словно строки в хокку. Теперь они похожи на сад-лабиринт, легко запутаться, просто потеряться, но над головой светит солнце и стены кроме листьев и шипов покрывают цветы, на каждом из которых дышит крыльями мерцающая сиренева бабочка.

Он рывком поднимает себя с кровати, на которой лежал рядом с Рицкой, подперев ладонью голову, и любуясь им. Мыслей удивительно мало. Но их делается не в пример больше, когда он принимается собирать разбросанную по полу одежду и берется за школьную сумку Рицки. Оттуда выпадает записная книжка в солидном кожаном переплете и вызолоченными краями страниц. Слишком дорогая, чтобы быть купленной на карманные деньги. Явно подарок. Чей?

Соби замечает, что хмурится, только когда окончательно принимает решение заглянуть на первую страницу. Это совершенно неподобающе с его стороны, брать вещь Рицки без спроса. Но кроме всего светлого и цветного, что привнесла в его черно-белую жизнь новая Жертва, в душе, словно пропалены от сигареты, появились и черные пятна. Первое – это страх, второе – это зависть. Соби боится потерять и до боли в зубах завидует сверстникам Рицки. «Ждать слишком долго, Рицка. Разве я смогу?» С этими мыслями он приподнимает твердую кожаную обложку и бессчетное число секунд не может оторвать взгляд от аккуратно выведенного школьного кандзи:

Дневник наблюдений



Объект: Агацума Соби

Запись #1. Без даты.


Такое ощущение, что западное общество заново открыло для себя философию после многовекового античного забвения, чтобы избавиться от откровенно убогих религиозных догм. Христианство как религия неполноценно. Я высказал это мнение Кацуко-сенсей, и она неожиданно подарила мне этот блокнот. Сказала, что в последнее время я не только ошарашиваю ее своей проницательностью, но и у кого-то научился удивительно стройно обращать свои мысли в слова. Это все Соби, подумал я тогда. Но разве я мог ей об этом сказать?

Мне бы раньше и в голову не пришло вести дневник, но подарок Кацуко-сенсей все время болтался в сумке, и я неделю на него натыкался, не решаясь выложить (если бы мама нашла, не знаю, как бы отнеслась), а потом я все-таки попробовал расспросить Сенсея о Соби. Я спросил у нее, что делать с тем, кто хочет тебе подчиняться, даже если ты сам совершенно не уверен, что имеешь моральное право кем-то повелевать.

- Так уж повелевать, Рицка? – спросила тогда Сенсей.

- Направлять, - поправился, потому что понял, она права, в подчинении Соби нет рабской покорности, но есть потребность в контроле и поддержке, например, при произнесении заклинаний.

- Замечательно, Рицка, - она встала из-за своего стола и пересела ко мне. Улыбнулась. Она часто мне улыбается, даже если я этого совсем не заслужил. – Позволь, я зайду издалека.

Это мне в ней особенно нравится, в отличие от других взрослых, которые даже после всех тестов и экспертиз отказываются видеть во мне равного и продолжают мерить по меркам ребенка, несмышленыша, Кацука-сенсей обращается со мной как со взрослым. До сих пор щеки горят, когда вспоминаю, как она позвала меня на свидание, а потом я весь оставшийся вечер искал Соби. Лучше бы я с ней не ходил. Так вот, Кацука-сенсей редко дает прямые ответы, чаще предлагает дойти до истины самому. Мне это нравится. Очень взрослый подход.

- Скажи, Рицка, что такое философия, как, по-твоему? Только не надо цитировать энциклопедические определения, уверена, ты можешь. Скажи своими словами. Скажу тебе по секрету, - она немного наклонилась ко мне и понизила голос, из-за чего я и сам был вынужден придвинуться, - Первое, что приходит в голову, часто самый наилучший, самый правдивый ответ.

Ей снова удалось смутить меня. Соби смущает по-другому. Я еще не совсем понял, как объяснить эту разницу между ними, но она есть, я ее отчетливо ощущаю.

- Наука о смысле жизни, - ответил я ей.

- Правильно, - она снова села ровно, - Тогда скажу тебе так – педагогика тоже своего рода философия. Наука о том, как привить другому человеку набор смыслов, которые кажутся тебе наиболее ценными.

- Для кого?

- Прости?

- Для кого они важны, Сенсей? Для меня или для него?

- Решать тому, кто сильней… Ой! – она совсем как Юйко спохватилась и даже зажала себе рот ладонями, но быстро справилась с собой, - Прости, я сказала это вслух?

- Лучше и честнее, как вы и хотели Сенсей…

Я начал первую запись с рассуждения о философии и религии, потому что в христианстве навязчивая концепция греховности тех или иных деяний, которые с незначительными изменениями кочуют из религии в религию. Соби думает, что навязав мне роль Жертвы, совершил страшное преступление. А мне смеяться хочется каждый раз, как он что-то такое откалывает. Думает, что в искупление. Нет уж. Если говорить о грехах, то самый страшный из них – невозмутимость. Но в христианском перечне его нет. А жаль, было бы что предъявить Соби.

Недавно

Рицка знает, что Соби знает. Точнее, чувствует его нервозность и терпеливо ждет, что однажды он все же решится и накажет его, как того требуют какие-то неписаные правила воспитания Бойцов и Жертв. Рицка отказывается их признавать. Если они, действительно, такие, какими их представляет Соби, пусть сначала доведет под роспись, а потом требует исполнения. Рицка злиться, точнее, осознанно себя злит. С Соби это помогает. Стоит только по-настоящему раскричаться, как тот отступает. И выражение лица у него такое, что и не поймешь, правда, согласился с новой концепцией поведения или просто временно отступил на ранее занятые позиции. Рицка не любит военную терминологию, а вот педагогика в последнее время ему интереснее философских учений. Поэтому он позволяет Соби обмануться и, когда тот в очередной раз предлагает наказать себя за неповиновение прямым приказам, соглашается.

- Расстегивай, ты же сам хотел! – голос дрожит, хвост мечется из стороны в стороны, шерстка на ушках воинственно топорщится. Таким видит его Соби.

Рицка знает, что именно таким, потому что смотрит на свое собственное отражение в его очках. Боец подчиняется тут же, с готовностью и, что самое ужасное, с радостью. Нет признанных педагогических подходов, в которых рассматривался бы такой пример. Но Рицка уверен, что сможет справиться. На этот раз сможет. Он подготовился. Глубоко вздыхает, наблюдая за тем, как Соби расстегивает последнюю пуговицу темно-синей рубашки. Белоснежное тело кажется вытесанным из самого дорогого, словно светящегося изнутри мрамора. Рицке больно дышать полной грудью, словно легкие разъела простуда, но он заставляет себя смотреть, не отводит взгляд. И как только рубашка летит на пол, приказывает, стараясь не обращать внимания на то, как голос дрожит.

- Садись.

Соби не выглядит удивленным и это самое обидное. Кто? Кто еще приказывал ему подобное? Сеймей? Рицу? О шрамах на спине Рицка уже знает. Недавно был бой. Самый сложный из их совместных боев. Семи Лунам хватило вероломства подослать к ним три пары подряд. Даже два боя за сутки – очень тяжело, что уж говорить о третьем? Если первые два они выиграли с ощутимым перевесом, то, когда на горизонте нарисовалась третья пара, стало ясно, что предыдущие просто должны были вымотать их.

Когда Соби опускается на простой школьный стул, перед глазами Рицки побегают слепящие картинки. Вот их сковывает одной цепью. Ошейник на горле такой плотный, что почти невозможно дышать. Не удается устоять на ногах, и он падает на колени. Соби тут же оборачивается, теряя концентрацию. Но, слава всем богам, не до конца, иначе их бы сразу смяли. Чужой Боец скалится, цедит сквозь зубы очередное заклинание, словно не собирается предоставлять им законного права нанести ответный удар. Ведь в системе заклинаниями именно обмениваются до тех пор, пока она из пар не выбывает из игры. Нельзя заклинать дважды подряд. Но Рицка все равно успевает дотянуться скрученными от напряжения пальцами и стиснуть в кулаке край светлого пальто. Глаза Соби за стеклами очков такие пронзительные. Словно синь на кончиках крыльев бабочки, которую Рицка так часто видит между ними.

- Я у твоих ног, - хрипит Рицка, слова рождаются в груди, прокатываются по сдавленному ошейником горлу и выхаркиваются с хрипом и кашлем. Соби опускается на одно колено, в его глазах осыпаются камнепадом края звездной бездны. Рицка заставляет себя сказать, - Умрем вдвоем.

- Нет, Рицка.

- Тогда мы победим, - удается произнести прежде, чем горло раздирает надсадный кашель. И в следующее мгновение давление на шею ослабевает.

- Отвергаю, - словно через вату доносится голос Соби. – Разрыв. – Спокойный, холодный, взвешенный. И Рицка позволяет себя на мгновение прикрыть глаза. У него получилось. «Либо вместе, либо никогда, ты понял, Соби, да?».




Запись #n. XX.XX.2005


Соби похож на трудного подростка, которому все время нужен сильный противовес в ментальном плане. Он почему-то уверен, что таким противовесом просто обязана быть Жертва. Видимо этот его Рицу-сенсей заложил в него какую-то свою извращенную воспитательную программу. А Сеймей потом еще и добавил. Соби не хочет об этом говорить, но иногда проговаривается. В последнее время все чаще. Предложение Кацуко-сенсей почитать что-нибудь по педагогике сначала показалось мне смешным, но потом я увлекся. Особенно когда дошел до трудных подростков. Принцип поощрения и наказания очень действенный. Видимо, так воспитывал Соби его Сенсей. Не понимаю. Зачем кому-то мог потребоваться Боец, полностью беспомощный без Жертвы. К примеру, те же Нули совершенно не такие. Да и другие пары, что к нам приходили. Так почему же именно Соби?

Чтобы он не думал, про ушки я догадался сам. Еще после того, как перебинтовывал ему раны и увидел шрамы на спине. Сам не понимаю, как сумел вытрясти из него имя того, кто это сделал. Но это просто… просто непедагогично. Зато в концепцию садизма и садомазохизма вписывается легко. Невольно вспоминаю Кио, который все время на что-то такое намекал, а я на него за это сердился. Он оказался прав. Только Соби втянули во все это далеко не добровольно. Ему просто не оставили выбора. У меня его теперь тоже нет. Вижу единственный способ как-то вписать новые смысловые императивы в то, что осталось от старых. Они ведь уже сломанные все, ну или почти все. Как и сам Соби едва не сломался после исчезновения Сеймея.

Мне кажется, я знаю, с чего начну. И как мне раньше в голову это не пришло. Соби сам дал мне подсказк, просто тогда я слишком мало знал и о нем, и о Парах, и о Семи Лунах, чтобы сделать правильный вывод. Имя – вот, что связывает Бойца и Жертву. С него все начинается.




Рицка приказывает сесть, и Соби подчиняется. Ему почти любопытно, что придумала его маленькая Жертва. Почти, потому что он давно разучился проявлять излишнюю заинтересованность, когда дело касается наказания. Сеймей отучил. А ведь Сенсей когда-то поощрял. Он привычным движением мысли отметает все воспоминания о тех, кто был главным в его жизни когда-то. Теперь есть только Рицка. Все, что у него есть. Все, что осталось. Только-только познакомившись с ним, Соби позволил себе думать, что малыш неудачный, неполноценный суррогат. Еще один вариант наказания от Сеймея. Возлюбленный любил разнообразие. Нелюбимый любит его самого. Или, что вероятнее, делает вид, что любит. В третий раз привыкать к новой системе смыслов и ценностей трудно, если не сказать – невозможно. Соби и не старается. Он выглядит старше, чем ощущает себя. И суммарным количеством боев и побед это не исправить. По этому показателю Рицка его всерьез опережает, будучи старше, чем кажется на первый, да и на второй взгляд. Вот такое нетипичное противоречие.

- Я люблю тебя, Рицка, - говорит Соби, как только тот приближается. Решительный и хмурый. Такой непохожий на себя.

Раньше эти слова действовали безотказно, как самое лучшее заклинание. Но только не в тот раз. Соби теряется, но привычно не подает виду, когда Рицка вдруг оказывается у него на коленях, крепко сжимая в правой руке шуршащий пакет.

- Не дрожи так, Рицка, - Соби шепчет в кошачье ушко, вдруг ловя себя на том, что борется с искушением. Прихватить самый кончик губами хочется до слепых, солнечных пятен перед глазами. Рицка не реагирует, все так же мелко дрожит и… шуршит пакетом. После чего отклоняется и, не поднимая на Соби глаз, застегивает на его шее поверх бинтов широкий кожаный ошейник. А потом словно прослеживает пальцем нечто, написанное поверх мягкой кожи.

- Нелюбимый, - шепчет Жертва, и хоть произнесение заклинаний традиционно считается прерогативой Бойца, на этот раз у Рицки получается заклинать, определенно, лучше, чем у Соби. – Как я, - добавляет Жертва, подумав и, наконец, поднимает глаза.




Запись #n. XX.XX.2005


Я пытался разобраться, обязательна ли между Бойцом и Жертвой любовь. Все Пары, которых мы встречали до недавнего времени, кажется, любили друг друга. По-разному, но любили. А потом появились Незрячие. Жертва – взрослый мужчина, а Боец – мало того, что девчонка, еще и младше меня. И отношения у них странные. Как у нас с Соби. Мы победили, я, кажется, начинаю к этому привыкать и почти жду очередного противника. Но не потому, что мне нравится драться. Запуск Системы и все, что с ней связано, до сих пор бросает меня в дрожь. Просто после очередного боя из Соби проще вытянуть хоть какие-то сведения. Хотя он все так же игнорирует прямые вопросы, но у него все реже получается уклоняться от косвенных. Особенно, если я лежу рядом и лечу его своей силой Жертвы. Не понимаю, как это происходит. Я же вроде ничего не делаю! Но ему, правда, становится лучше. И это хоть как-то примиряет меня с тем смущением, которое я постоянно испытываю по его вине. Да я, кажется, даже дышать ровно разучился рядом с ним. Все время сбиваюсь на короткие вдохи-выдохи. И сердце бьется у горла, и руки потеют. Но, что самое жуткое, Соби начал улавливать это мое состояние. Разжимает мои кулаки и целует потные ладони. Фу! Но ему, кажется, нравится. Я уже думал о том, что мог бы и сам его где-нибудь поцеловать. У него, например, удивительные пальцы. Когда он стоит перед мольбертом. Волосы высоко забраны, перебинтованная шея открыта, а пальцы, с зажатой между ними кистью, так и порхают, так и кружат... Я ведь скоро уже не смогу запретить себе об этом думать. Утром проснулся на мокрых простынях. Я читал об этом. Изучая возрастную педагогику на многое можно наткнуться. Первым было желание позвонить Соби. Удостовериться, что со мной все нормально, что это не какая-нибудь болезнь. Но я не смог даже написать. Как он к такому отнесется? Вдруг не обрадуется?



- Рицка, нет, - голос Соби срывается, но Жертву это не останавливает.

Рицка двигается, толкается, ерзает, сидя на нем верхом. Школьные кеды скользят по плиткам пола. Дышит шумно и вдруг всхлипывает. Это словно отрезвляет Бойца. Тот предпринимает попытку снять его с себя, но Рицка не может, просто не имеет право отступить.

- Я люблю тебя, Соби. Не отталкивай меня, - произносит он очень внятно. Это тоже домашняя заготовка. Одна из многих. Соби еще не знает, и Рицка очень надеется, что никогда не узнает о том, как он все спланировал. Рассчитал и воплотил в жизнь. Но это сильнее его, неуверенность и обида прорываются через взрослость и самонадеянность: – Ты поклялся, что я тебе не противен!

- Я не беру своих слов обратно, но, Рицка…

- Никаких!

Он, действительно, взял с Соби клятву. Чуть со стыда не сгорел, когда впервые завел разговор об этом. Соби сначала не понял, о чем речь. Рицка окончательно смутился, не смог пересилить себя и попытался убежать, но Соби догнал. Схватил за руку, рывком развернул и прижал к себе крепко-крепко.

- Что случилось, расскажи мне, Рицка, - пробормотал своим мягким, обволакивающим голосом. Прямо в макушку. Тепло и приятно.

- Я понимаю, что противен тебе сейчас. Не сам по себе, а… - Рицка смог произнести окончание фразы только потому что надежно спрятал лицо в полах чужого пальто: - мое тело. Я слишком маленький.

- Рицка…

- Нет! – пальцы смяли плотную ткань, - Просто скажи, я ведь вырасту похожим на Сеймея, тогда ты смог бы… мог бы, если бы захотел, и я…

- Нет.

Рицка застыл. Пальцы медленно разжались. Тело одеревенело.

- Рицка, ты не понял, - голос у Соби тоже был странным. – Мне не нужен второй Сеймей.

- А я? Я сам по себе тебе нужен? – смотреть в эти льдистые глаза было невыносимо, но он заставил себя смотреть и смог получить ответ.




Записей в дневнике наблюдений оказывается на удивление много. Но о себе и своих чувствах Рицка пишет лишь в избранных. В основном под обезличенными датами или вовсе без них идут выдержки из различных книг по подростковой педагогике, психологии и методах воспитания. Соби их пролистывает. Где-то на середине блокнота записи обрываются. Соби ловит себя на том, что выдыхает от облегчения. И тут же оборачивается, только сейчас почувствовав на спине чужой взгляд. Рицка сидит, завернувшись в одеяло. Глаза огромные. Внутри расширенных зрачков вращается вокруг невидимого ядра Вселенная в миниатюре. У Сеймея таких никогда не было, ни во время секса, ни после. И губы зацелованные, кто же знал, что они будут так притягивать взгляд. Сеймей не признавал поцелуев. Он и ласки то не признавал. А с Рицу Соби сам не хотел целоваться – отворачивался. Сенсея это особенно злило, зачем следовало неминуемое наказание, что было лучше, чем терпеть его… при-кос-но-ве-ния.

Соби возвращается к кровати. Рицка пристально наблюдает за ним. Сердито дергает кошачьим ухом, стоит Соби к нему потянуться.

- Ты решил их оставить, - в голосе Жертвы звучит вызов и тщательно скрываемая за ним грусть, почти обида.

Пальцы беспрепятственно скользят по мягкой щеке, на этот раз Рицка не пытается увернуться.

- У нас еще много времени. Куда ты спешишь?

- Но ты меня хочешь, - Рицка все еще сомневается. Маленькое личное волшебство.

- Предыдущих доказательств тебе недостаточно? – Соби легко пододвигает его к стене и сам садиться на кровать.

- С тобой я все время сомневаюсь.

- Но не в бою, - Соби сам не понимает, откуда в его словах этот нажим.

- Не в бою, - откликается Рицка эхом. И вдруг совершенно по-взрослому тянется за поцелуем, причитающимся ему за правильный ответ. Неужели даже Жертве нужны поощрения? Похоже, на то. Изложенная в Рицкином дневнике новая концепция воспитания Бойца, оказывается на удивление действенной и жизнеспособной и для тех, кто отдает приказы, и для тех, кто им подчиняется.

Натягивая им на головы одеяло, Соби с улыбкой думает о том, что сенсеи Семи Лун никогда ему не простят, что украл у них Рицку. А Рицка втайне от него думает о брате, который очень пожалеет, если попытается отобрать у него Соби. Вот такой вот их собственный акмеологический подход.